Я бегу по выжженной земле
    Гермошлем захлопнув на ходу
    Мой "Дракон" стрелою белой
    На распластанном крыле
    С ревом набирает высоту

    Как обычно в баре я сижу,
    Виски пью, на девочек гляжу,
    Прилетает телеграмма -
    "Гриппены" близ Аракавы,
    Значит завтра снова я лечу.

    Пролетаю свой родимый штат.
    Здесь остались мать, жена и брат,
    А увижусь ли я с ними,
    Не увижусь ли я с ними,
    Знает только Бог или судьба.

    Вот я по чужой земле иду,
    Гермошлем захлопнув на ходу.
    Мой "Дракон", как пуля быстрый,
    В небе голубом и чистом
    С ревом набирает высоту.

    Вижу голубеющую даль,
    Нарушать такую просто жаль,
    Жаль что ты ее не видишь,
    Путь наш труден и далек,
    Мой "Дракон" несется на восток

    Делаю я левый разворот,
    Я теперь палач, а не пилот,
    Пролетаю над таймпанком,
    Две ракеты мчатся к танку,
    Впереди еще один заход.

    Вижу в небе яркую звезду,
    А за нею дыма полосу.
    Вижу я, как Ник и Вася
    Улетели восвояси,
    Вижу тридцать-девять на носу.

    С ревом приближается земля,
    Мой "Дракон" не слушает руля,
    Катапульта - вот спасенье,
    Но на стропах невезенье,
    Прямо в город приземляюсь я.

    Только приземлился, в тот же миг
    Из двора раздался дикий крик:
    "Эй, вы, подлые пираты,
    Наступает час расплаты."
    Я лежу ничком, к земле приник.

    Вот иду по проклятой земле,
    Больше орденов мне не видать.
    Мой "Дракон" как зверь убитый
    На земле лежит разбитый.
    Больше мне на нем не полетать.

    Только на допросе я спросил:
    "Кто тот летчик, что меня подбил?"
    И ответил мне раскосый,
    Что командовал допросом:
    "Сбил тебя наш летчик Бэ-Об-Бин"

    Только все наврали вы мне зря -
    Четко в гермошлеме слышал я:
    "Леон, жми, а я накрою!
    Бобби бей, с хвоста прикрою!"
    Сбил меня О'Коннэл-сукин сын.

    Где-то там вдали родной Эос.
    Дома ждут меня отец и мать
    Мой "Дракон" взорвался быстро
    В небе голубом и чистом.
    Мне теперь их больше не видать.

Несколько более короткий вариант времён войн в секторе Новой Пандоры:

Я бегу по выжженой земле,
Гермошлем захлопнут на ходу.
Мой "Самсон" стрелою белой
На распластанном крыле
С рёвом набирает высоту.

Вижу голубеющую даль.
Нарушать такую просто жаль!
Жаль что ты её не видишь,
Путь наш труден и далёк,
Мой "Самсон" несётся на восток.

Делаю я влево разворот,
Я теперь палач, я не пилот!
Нагибаюсь над прицелом,
Шквал свинцовый мчится к цели,
Впереди ещё один заход.

Вижу в небе белую черту.
"Самсон" взвыл, теряя высоту.
Катапульта - вот спасенье,
И на стропах натяженье,
Сердце в пятки:
В штопор я иду.

Только приземлился - в тот же миг
Из кустов раздался дикий крик...
Синелицые "вьетнамцы" верещат в кустах что зайцы,
Я упал на землю и притих.

Вновь иду по проклятой земле.
Гермошлема нет на голове.
Сзади дулом автоматов тычут в спину мне солдаты,
Жизнь моя висит на волоске.

"Кто же тот пилот что меня сбил?"
На допросе тихо я спросил.
Отвечал мне тот раскосый,
Что командовал допросом:
"Сбил тебя наездник Ли Си Цын."

Это вы мне, суки, врёте зря!
В шлемофоне чётко слышал я:
"Коля, бей, а я прикрою!
Хрен с тобой, я сам накрою!"
Красный командир подбил меня...

Где-то там вдали родной Эос.
Дома ждут меня отец и мать...
Мой "Самсон" как зверь убитый,
На земле лежит, разбитый,
Больше мне на нём не полетать...